Неточные совпадения
X л е с т а к о в (
принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое
дело.
Хлестаков. Вот вздор какой! я этого не
принимаю. Ты скажи ему: что это, в самом
деле, такое!.. Этого мало.
Почтмейстер. Удивительное
дело, господа! Чиновник, которого мы
приняли за peвизора, был не ревизор.
Как
примет дань Шалашников,
Уйдем — и за заставою
Поделим барыши:
«Что денег-то осталося!
Ой ласточка! ой глупая!
Не вей гнезда под берегом,
Под берегом крутым!
Что
день — то прибавляется
Вода в реке: зальет она
Детенышей твоих.
Ой бедная молодушка!
Сноха в дому последняя,
Последняя раба!
Стерпи грозу великую,
Прими побои лишние,
А с глазу неразумного
Младенца не спускай!..
Он не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в
деле этом
принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка.
К сожалению, летописец не рассказывает дальнейших подробностей этой истории. В переписке же Пфейферши сохранились лишь следующие строки об этом
деле:"Вы, мужчины, очень счастливы; вы можете быть твердыми; но на меня вчерашнее зрелище произвело такое действие, что Пфейфер не на шутку встревожился и поскорей дал мне
принять успокоительных капель". И только.
Мало-помалу
день принял свой обычный рабочий вид.
— Знаю я, — говорил он по этому случаю купчихе Распоповой, — что истинной конституции документ сей в себе еще не заключает, но прошу вас, моя почтеннейшая,
принять в соображение, что никакое здание, хотя бы даже то был куриный хлев, разом не завершается! По времени выполним и остальное достолюбезное нам
дело, а теперь утешимся тем, что возложим упование наше на бога!
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все
дела, он ходил по гостям,
принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Одни, к которым принадлежал Катавасов, видели в противной стороне подлый донос и обман; другие ― мальчишество и неуважение к авторитетам. Левин, хотя и не принадлежавший к университету, несколько раз уже в свою бытность в Москве слышал и говорил об этом
деле и имел свое составленное на этот счет мнение; он
принял участие в разговоре, продолжавшемся и на улице, пока все трое дошли до здания Старого Университета.
— Через неделю. Ответ же ваш о том,
принимаете ли вы на себя ходатайство по этому
делу и на каких условиях, вы будете так добры, сообщите мне.
Наивный мужик Иван скотник, казалось, понял вполне предложение Левина —
принять с семьей участие в выгодах скотного двора — и вполне сочувствовал этому предприятию. Но когда Левин внушал ему будущие выгоды, на лице Ивана выражалась тревога и сожаление, что он не может всего дослушать, и он поспешно находил себе какое-нибудь не терпящее отлагательства
дело: или брался за вилы докидывать сено из денника, или наливать воду, или подчищать навоз.
Всё это было прекрасно, но Вронский знал, что в этом грязном
деле, в котором он хотя и
принял участие только тем, что взял на словах ручательство зa Веневского, ему необходимо иметь эти 2500, чтоб их бросить мошеннику и не иметь с ним более никаких разговоров.
В это утро ему предстояло два
дела: во-первых,
принять и направить отправлявшуюся в Петербург и находившуюся теперь в Москве депутацию инородцев; во-вторых, написать обещанное письмо адвокату.
Но ему во всё это время было неловко и досадно, он сам не знал отчего: оттого ли, что ничего не выходило из каламбура: «было
дело до Жида, и я дожида-лся», или от чего-нибудь другого. Когда же наконец Болгаринов с чрезвычайною учтивостью
принял его, очевидно торжествуя его унижением, и почти отказал ему, Степан Аркадьич поторопился как можно скорее забыть это. И, теперь только вспомнив, покраснел.
Первые два
дня после отъезда жены Алексей Александрович
принимал просителей, правителя
дел, ездил в комитет и выходил обедать в столовую, как и обыкновенно.
После долгих споров
дело решили тем, чтобы мужикам
принять эти одиннадцать стогов, считая по пятидесяти возов, на свою долю, а на господскую долю выделять вновь.
— Ну что, Капитоныч? — сказал Сережа, румяный и веселый возвратившись с гулянья накануне
дня своего рождения и отдавая свою сборчатую поддевку высокому, улыбающемуся на маленького человека с высоты своего роста, старому швейцару. — Что, был сегодня подвязанный чиновник?
Принял папа?
В продолжение всего
дня за самыми разнообразными разговорами, в которых он как бы только одной внешней стороной своего ума
принимал участие, Левин, несмотря на разочарование в перемене, долженствовавшей произойти в нем, не переставал радостно слышать полноту своего сердца.
Он пообедал со стариком и разговорился с ним о его домашних
делах,
принимая в них живейшее участие, и сообщил ему все свои
дела и все обстоятельства, которые могли интересовать старика.
Несмотря на уверения старосты о пухлявости сена и о том, как оно улеглось в стогах, и на его божбу о том, что всё было по-божески, Левин настаивал на своем, что сено
делили без его приказа и что он потому не
принимает этого сена зa пятьдесят возов в стогу.
Весь
день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не
принимала никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии, приезжали в этот же
день. Анна всё утро провела с Долли и с детьми. Она только послала записочку к брату, чтоб он непременно обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», писала она.
Он прошел в кабинет
принимать дожидавшихся просителей и подписать некоторые бумаги, принесенные правителем
дел.
Я сидел у княгини битый час. Мери не вышла, — больна. Вечером на бульваре ее не было. Вновь составившаяся шайка, вооруженная лорнетами,
приняла в самом
деле грозный вид. Я рад, что княжна больна: они сделали бы ей какую-нибудь дерзость. У Грушницкого растрепанная прическа и отчаянный вид; он, кажется, в самом
деле огорчен, особенно самолюбие его оскорблено; но ведь есть же люди, в которых даже отчаяние забавно!..
— Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!..
Принимай их после этого в порядочный дом! Слава Богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. — Я сам был молод и служил в военной службе: знаю, что в эти
дела не должно вмешиваться. Прощайте.
— Сейчас, сейчас. На другой
день утром рано приехал Казбич и пригнал десяток баранов на продажу. Привязав лошадь у забора, он вошел ко мне; я попотчевал его чаем, потому что хотя разбойник он, а все-таки был моим кунаком. [Кунак — значит приятель. (
Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
— Да, я уж здесь служил при Алексее Петровиче, [Ермолове. (
Прим. М. Ю. Лермонтова)] — отвечал он, приосанившись. — Когда он приехал на Линию, я был подпоручиком, — прибавил он, — и при нем получил два чина за
дела против горцев.
Сюжет становился ежеминутно занимательнее,
принимал с каждым
днем более окончательные формы и наконец, так как есть, во всей своей окончательности, доставлен был в собственные уши губернаторши.
Не загляни автор поглубже ему в душу, не шевельни на
дне ее того, что ускользает и прячется от света, не обнаружь сокровеннейших мыслей, которых никому другому не вверяет человек, а покажи его таким, каким он показался всему городу, Манилову и другим людям, и все были бы радешеньки и
приняли бы его за интересного человека.
На другой
день Чичиков провел вечер у председателя палаты, который
принимал гостей своих в халате, несколько замасленном, и в том числе двух каких-то дам.
— Это другое
дело, — сказал Тентетников. — Если бы он был старик, бедняк, не горд, не чванлив, не генерал, я бы тогда позволил ему говорить мне ты и
принял бы даже почтительно.
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а
делом готов доказать его и, не откладывая
дела далее, без всяких обиняков, тут же изъявил готовность
принять на себя обязанность платить подати за всех крестьян, умерших такими несчастными случаями. Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина. Он, вытаращив глаза, долго смотрел на него и наконец спросил...
Все мысли их были сосредоточены в это время в самих себе: они думали, каков-то будет новый генерал-губернатор, как возьмется за
дело и как
примет их.
«Что он в самом
деле, — подумал про себя Чичиков, — за дурака, что ли,
принимает меня?» — и прибавил потом вслух...
— Настоящее
дело, Константин Федорович. Да ведь я того-с… оттого только, чтобы и впредь иметь с вами касательство, а не ради какого корыстья. Три тысячи задаточку извольте
принять.
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного
дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление
принял модный католицизм.
На это обыкновенно замечали другие чиновники: «Хорошо тебе, шпрехен зи дейч Иван Андрейч, у тебя
дело почтовое:
принять да отправить экспедицию; разве только надуешь, заперши присутствие часом раньше, да возьмешь с опоздавшего купца за прием письма в неуказанное время или перешлешь иную посылку, которую не следует пересылать, — тут, конечно, всякий будет святой.
Как произвелись первые покупки, читатель уже видел; как пойдет
дело далее, какие будут удачи и неудачи герою, как придется разрешить и преодолеть ему более трудные препятствия, как предстанут колоссальные образы, как двигнутся сокровенные рычаги широкой повести, раздастся далече ее горизонт и вся она
примет величавое лирическое течение, то увидит потом.
— Да у вас, батюшка Константин Федорович, весь пойдет в
дело. Уж эдакого умного человека во всем свете нельзя сыскать. Ваше здоровье всяку вещь в место поставит. Так уж прикажите
принять.
Задумчивость, ее подруга
От самых колыбельных
дней,
Теченье сельского досуга
Мечтами украшала ей.
Ее изнеженные пальцы
Не знали игл; склонясь на пяльцы,
Узором шелковым она
Не оживляла полотна.
Охоты властвовать
примета,
С послушной куклою дитя
Приготовляется шутя
К приличию, закону света,
И важно повторяет ей
Уроки маменьки своей.
— Зачем же так неблагосклонно
Вы отзываетесь о нем?
За то ль, что мы неугомонно
Хлопочем, судим обо всем,
Что пылких душ неосторожность
Самолюбивую ничтожность
Иль оскорбляет, иль смешит,
Что ум, любя простор, теснит,
Что слишком часто разговоры
Принять мы рады за
дела,
Что глупость ветрена и зла,
Что важным людям важны вздоры,
И что посредственность одна
Нам по плечу и не странна?
Лакей, который с виду был человек почтенный и угрюмый, казалось, горячо
принимал сторону Филиппа и был намерен во что бы то ни стало разъяснить это
дело. По невольному чувству деликатности, как будто ничего не замечая, я отошел в сторону; но присутствующие лакеи поступили совсем иначе: они подступили ближе, с одобрением посматривая на старого слугу.
Покуда мы шли прямо,
дело еще шло кое-как, но на повороте я заметил, что, если не
приму своих мер, непременно уйду вперед.
Общество было для него необходимо, где бы он ни жил; в Москве или за границей, он всегда живал одинаково открыто и в известные
дни принимал у себя весь город.
— Решительно ничего, Пантен. Я хочу, чтобы вы
приняли к сведению мое желание избегать всяких расспросов. Когда наступит момент, я сообщу вам, в чем
дело. Матросам скажите, что предстоит ремонт; что местный док занят.
В вокзале хватились ее, и
дело стало
принимать размеры хлопотливые.
«Если действительно все это
дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, что тебе досталось, из-за чего все муки
принял и на такое подлое, гадкое, низкое
дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его хотел сейчас бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал… Это как же?»
К пище почти равнодушен, но что эта пища, кроме воскресных и праздничных
дней, так дурна, что, наконец, он с охотой
принял от нее, Сони, несколько денег, чтобы завести у себя ежедневный чай; насчет всего же остального просил ее не беспокоиться, уверяя, что все эти заботы о нем только досаждают ему.
Раскольников усмехнулся опять. Он разом понял, в чем
дело и на что его хотят натолкнуть; он помнил свою статью. Он решился
принять вызов.